Эта страшная и смешная игра Red Spetznaz - Александр ВИН

Глеб с пониманием отнёсся к проступку Стивена Дьюара, который, подслеповато щурясь, попросил своего британского соседа Макгуайра помочь ему вдеть нитку в иголку, но уж когда улыбчивый Бадди стал настойчиво понуждать Бориску пришить подворотничок на его куртку, терпение командора закончилось.

– Отставить! Дедовщины здесь не будет! Не допущу! Каждый самостоятельно подтирает себе свои сопли!

Погрохотав в пустынной раздевалке ещё немного, капитан Глеб тихо взял Бориску за руку.

– Выйдем.

Юноша с тревогой взглянул на него.

– Я делаю что-то неправильно?

– Всё о′кей. Давай мы с тобой ненадолго отсюда удалимся. Так надо…

На самом деле Глеб просто решил поберечь нервы своего не закалённого ещё пока в суровых жизненных ситуациях адъютанта, да и сам не особо желал присутствовать на предстоящем мероприятии.

С пожилым мичманом Козловым его познакомил день назад Ян Усманцев. Там же они с ветераном-контрактником подробно обо всём и договорились. В том числе и о стоимости его эксклюзивной услуги.

– Так, всем внимание!

Капитан Глеб Никитин вышел на середину просторной раздевалки. Подтолкнул вперёд мичмана.

– Точной настройкой и подгонкой вашего обмундирования сейчас займётся вот этот серьёзный господин. Все его приказания выполнять быстро и беспрекословно! Кроме этого, он же постарается познакомить вас с некоторыми специальными выражениями, без употребления которых в нашей армии и пушки не стреляют, и самолёты взлетают очень медленно. Попытайтесь хоть что-то запомнить. В ближайшее время вам эти слова очень пригодятся.

Помогать герру Козлову общаться с коллективом будет наш самый опытный игрок – Тиади Грейпсювер. Многие необходимые термины он уже знает наизусть.

Потирая руки, бельгиец понимающе заулыбался.

– Не краснейте особо, парни. Привыкайте. И чтобы через двадцать минут все были готовы! Выезжаем без опоздания.

– Приступайте, господин Козлов…

Ещё раз гостеприимно подтолкнув мичмана в иностранную толпу, Глеб взял Бориску под локоток и вывел его в коридор. Разбухшая дверь предбанника захлопнулась за ними плотно и сочно.

Когда, приятно и продолжительно прогулявшись по свежему воздуху вокруг казарм, они вернулись к своим подопечным, Бориска был уже не столь блестящ.

В первые же минуты их непринуждённой беседы капитан Глеб посоветовал ему снять с себя всё, что гремело, сияло и оттопыривалось. Фонарик, фляга и роскошный наручный компас были немедленно отправлены в рюкзак.

На ходу они ещё немного поговорили о деталях предстоящего дня. Парень старался быть внимательным, переспрашивал с толком, многое уже знал. Подробно и обстоятельно отвечал на вопросы Глеба.

Мощную дверь бани Бориска с усилием дёргал дважды. Капитан Глеб насторожился. И не зря.

Раздевалка напоминала классический бардак – преддверие разврата.

На всём её пространстве потные, краснорожие мужики тесно обнимались и плакали, не стесняясь тех, кто занимался тем же самым по соседству.

На ближней к дверям скамейке корчился в припадке хохота большой модный Хиггинс. В уголке заливался смеющейся птичкой Стивен Дьюар, то и дело хватаясь пальчиками за стёклышки своих запотевших очков.

В групповом немецком экстазе один из Крейцеров находился к товарищам спиной и низко при этом нагибался. Но это было славное движение, никакой похабщины! Его тёзка, вплотную приблизившись сзади к его чреслам, старательно царапал что-то шариковой авторучкой на белой нательной майке товарища, сквозь хохот собравшихся переспрашивая ещё и ещё раз о чём-то Тиади.

Гигант Николас стоял в полном обмундировании на коленях перед коротышкой Бадди и умолял того сделать ему нехорошее. Нервно стараясь распахнуть обширную камуфляжную куртку Николаса пошире и блестя собственной взопревшей лысиной, Бадди старательно выводил фломастером на груди возбуждённого партнёра очень, очень неприличное русское слово.

Все присутствующие ржали в голос. Одновременно. Ехидно улыбался даже О′Салливан.

Кто пронёс на территорию стратегического объекта пиво, Глеб сознательно не стал выяснять, поскольку наградной напиток «Гинесс» с удовольствием потягивал в сторонке разомлевший от внезапной европейской славы мичман Козлов.

– Рекомендую при мне этих слов не произносить!

Многим предупреждение капитана Глеба показалось тоже забавным. Десять-двенадцать почитателей народного творчества опять дружно захохотали.

– Мичман, бросай свою соску, осмотри личный состав и выводи взвод строиться!

Козлов встал со скамейки и с размаха утёрся рукавом.

– А то!

Загрохотали по каменному полу новенькие твёрдые башмаки, запахло ремнями.

В этот момент в ту же самую тугую дверь вошли два матроса и офицер. Из первого по правой стене шкафчика матросы, не говоря ни слова, аккуратно взяли гражданские вещи – сначала обувь, потом одежду на вешалке и тщательно, стараясь не помять, положили их в большой новенький мешок из крафт-бумаги. Офицер ловко щёлкнул по верху уже закрытого мешка пломбиратором.

– Эй! Что они делают?! Это же мои брюки! И кроссовки, и ноутбук!

Длинный бородатый немец в возмущении бросился к Глебу.

– Всё в порядке, камрад. Это представители властей. Так ваши личные вещи будут в полной сохранности, не волнуйтесь! Возьмите с собой только предметы личной гигиены, фотоаппараты, видеокамеры. Ну и зажигалки, сигареты, прочую мелочь, какую не лень таскать на своих плечах.

Остатки предыдущего непристойного смеха как-то разом исчезли из помещения. Люди, до сих пор бывшие разными, вдруг превратились в одинаковых и очень серьёзных. Они с изумлением смотрели на своих знакомцев, переглядывались, расправляли складки новой одежды, прощально складывали прежнюю.

Матросы споро упаковали все вещи в отдельные бумажные мешки и занесли их в дальнюю комнату, стальную дверь которой офицер открыл и закрыл своим ключом. В той же связке, на ремешке у пояса, он нашёл маленькую медную печать, завязал верёвочку на дверях и, слегка поплевав на печать, твёрдо поставил на зелёном пластилине нужный оттиск. И так же тщательно – печать, ремешок, связка, ключи – он собрал эти предметы воедино и положил в карман.

Знакомо подмигнул капитану Глебу Никитину. И Бориске.

Потом матросы и капитан-лейтенант решительным шагом вышли из раздевалки.

Новобранцы тоже потянулись к выходу.

Форма на всех была очень чистая и не огорчала на первый взгляд никаким размерным несоответствием.

Глеб Никитин обернулся.

В дальнем углу большой комнаты, стоя на коленях, продолжал в одиночестве пыхтеть оружейник Хулио.

– Проблемы?

– Я сейчас, ещё минуту!

Заботливо рассматривая бумажные бирки на новеньких трусах, смуглый итальянец отбрасывал некоторые неподходящие, но большинство их них одобрял, сворачивал и поспешно запихивал в свой военный рюкзак.

– Зачем тебе двенадцать трусов?!

Глеб в самом деле заинтересовался феноменом.

– Я вырос в бедной и практичной семье. В очень практичной семье, товарищ!

Жуликовато, но умно Хулио посмотрел прямо в глаза Глеба и вскинул рюкзак на плечо.

Во дворе казармы, залитом утренним жёлтым солнцем, возле квадратного столика под грибком, Бориска уже выстроил свой дисциплинированный и как-то стремительно помолодевший в новом обличии коллектив.

Глеб откашлялся.

– Так! Для того чтобы игра удалась, нам нужно правильно разделиться на команды. Не будем зря тратить ваше время и мои нервы. Запоминайте!

У нас будет три состава. Члены той команды, которая наберёт меньше всех баллов и будет последней на финише игры, сообща оплачивают выпивку для всех остальных на прощальном «Ужине Боевого Братства». Команда, показавшая худший результат каждого дня, дежурит сутки на кухне.

– А как мы запомним, кто с кем соревнуется?!

– Справедливо. На правом рукаве каждого из нас будет повязка – для каждой команды своя особая.

Из предусмотрительно поданного Бориской рюкзака капитан Глеб взял две стопки разноцветных повязок и бросил их на стол.

С почти страшным боевым кличем, поправляя на ушах великоватую военную кепку, маленький ирландец первым набросился на бело-синие, с красным квадратом в центре, тряпочки.

За ним сплочённым клином, оттирая всех, к столику решительно двинулись все немцы. От земляков отстал, увлекшись нарисованным на фасаде казармы чудовищно огромным угрюмым танком, бременский Кройцер.

Второй комплект повязок, из которого Бориска предусмотрительно ущипнул одну для себя, достался англичанину Макгуайру, Тиади, Хиггинсу и тихому молчаливому шведу. Последнюю из них, красную с жёлтым крестом, с дощатой поверхности двумя пальчиками поднял, неодобрительно сжав свои и без того узкие губы, милый человек О′Салливан.